Вор и тьма  - Сергей Куц

Сейчас Барамуд либо отвалит, либо займется выяснением отношений. Однако ни взгляд, ни лицо гнома не выражали раздражения или злости. Гном вообще как-то уж слишком спокойно смотрел на меня.

— Этот поход — нелегкое испытание, — заговорил он, — и, если случится так, что станет совсем невмоготу, позови меня или Крика. Мы сможем прийти на помощь.

Гном замолчал.

— И?..

— Это всё.

— Всё?.. Вы и так рядом. Чего вас звать?

Гном пожал плечами, пустил несколько дымных колечек и молча удалился к тихо почивающему эльфу. Странный какой-то разговор приключился. Я размышлял над ним, доканчивая перезаряжать пистоли, а лагерь тем временем отходил ото сна. Первым поднялся Морок.

Вождь орков хмуро оглядывал стоянку, когда к нему приковылял Барамуд. Теперь гном присел на уши Манроку; о чем они говорили — не знаю, не вслушивался. После короткой беседы с гномом Морок зычным голосом объявил подъем. Помятые после бессонной ночи люди и орки наскоро перекусили и закопошились, собираясь в дальнейший путь. Эльф и гном уже ждали: им вести отряд к Гнилому водопаду. Барамуд вновь задымил трубкой, поглядывая то на орков, то на нас. Крик демонстрировал прежнюю бесстрастность. К слову, одежда перворожденного выглядела безупречно, словно тот и не провел ночь на земле.

Скоро мы выступили. Лес поредел, с почерневших влажных ветвей падали тяжелые капли, под мокрым снегом чавкало. Меж стволами деревьев белел туман. Шли настороже, памятуя о возможной нечисти, но с рассветом лес по-прежнему молчал. Через пару часов деревья расступились, туман растворился.

На несколько лиг вперед до реки простиралась ровная, как стол, местность, поросшая травой соломенного цвета; высушенные ломкие стебли достигали пояса, повсюду разбросаны серые валуны, размером с голову и поболее, самые крупные из них поднимались выше травы. Снег весь истаял. Средь подергиваемого ветром сухостоя темнели островки густого кустарника, из которого торчали два-три мертвых ствола с искореженными ветвями. Сухостой был часто прорежен проплешинами каменистой земли.

— Там, — Рой ткнул пятерней на северо-восток, — Черная речка обрывается Гнилым водопадом и сливается с широкой Тартой.

— Где? — Ричард Тейвил старательно пялился в указанную толстяком сторону. — Не видать никакой Тарты.

— С нашей стороны берег Тарты поднимается высоким и крутым склоном. Смотрите, к северу от нас все покрыто высокой травой, потому реки и не видать.

Действительно, казалось, что травянистая равнина утыкается в лес, и никакой воды там нет. Лишь далеко впереди, слева, видно Черную, и то была уже другая река. Спокойная речка, по которой мы шли на лодках, превратилась во взбаламученный многочисленными порогами бурлящий пенящийся поток. Понятно, почему вчера оставили лодки: близко к Гнилому водопаду на них не подойти.

Я снова посмотрел на Черную. Далековато до нее, но все равно река, изрезанная порогами, должна сильно шуметь. Однако гул воды сюда не доносился.

— У водопада есть брод, — продолжал Рой. — Перейдем по нему реку и двинем дальше.

— Глубоко там? — спросил я.

— Самое большее — по пояс, — ответил гном, — а так — по колено.

— Холодновато для перехода реки вброд, — резонно заметил Тейвил. — Почему сразу не высадились на противоположном берегу?

— Потому, — сказал Акан, — что все, кто пробовал подойти до Тарты по левому берегу, до водопада так и не доходили. Назад тоже не возвращались. Хочешь попробовать?

Арниец выругался, добавив, что лучше бы доброго эля попробовал.

— К кустам не подходить! — громогласно объявил Барамуд. Гном оказался совсем близко, и от его баса зазвенело в ушах.

— Что там? — спросил Тейвил, подозрительно уставившись на ближайшие заросли.

— Гиблый песок, — пояснил Рой. — Если ступишь, то, почитай, тебя уж нет. Затягивает с головой за несколько ударов сердца.

— Ты бывал раньше у Гнилого водопада? — сощурившись, спросил Барамуд. Что-то его насторожило. Не зря говорят, что гномы подозрительны сверх всякой меры.

— Нет, только слыхал о нем, — ответил толстяк, — но я же горец — у нас по вечерам только и толкуют о Запустении и следопытах. Сам я тоже из них, хотя давненько это было, да и в эти края добираться не доводилось. Зато наслышан о Гнилом водопаде, как и все.

— А мы вот сюда хаживали, — хмыкнул Барамуд.

— Потому Фосс и нашел тебя и Крика. Верно ведь?

— Верно. — Гном погладил бороду; подозрительность оставила его.

— Что за Гнилым водопадом? — Имперец исподлобья посмотрел на гнома.

— Дальше на север никто не ходил, — ответил тот, — либо не возвращался. Мы будем первыми.

— Если вернемся… — процедил полковник.

— Хватит разговоров, — подойдя к нам, произнес Морок. — Давай уже, Барамуд, ваш черед.

Вождь орков был бледен, рана донимала его сильнее ожидаемого. Я вспомнил, как отец Томас исцелил Фосса в брандской таверне: инквизитор являлся сильнейшим магом-врачевателем; и решил сегодня же просить Велдона помочь орку. Ох, то будет непростой разговор — священник не захочет исцелять орка, коль тот яро показывал пренебрежение Святой верой. Морок тоже упрется, как осел: не пожелает принимать помощь от церковника; но Манроку может стать гораздо хуже уже к сегодняшнему вечеру.

— Надо спешить, — сказал вождь орков. — Нужно перебраться на тот берег до темноты.

Гном кивнул и снова обратился к отряду:

— Дальше следуем за Криком, он идет первым. Ступаем за ним по одному. Нос не воротим!

Гном хохотнул и направился к невозмутимому перворожденному.

— Чего он смеется? — спросил я Роя.

— Узнаешь.

— Ты тоже загадками заговорил? — с досадой спросил я.

— Никаких загадок! Скоро сам поймешь, отчего Гнилой водопад так прозвали. Давай уже двигай.

Я шел после эльфа, гнома, Манрока и Болга. Рой — за мной, после него — Ричард и непривычно молчаливый Томас Велдон. Сразу за церковником ступали Геринген и два орка. Нарваг и Ивур, которые замыкали шествие, постоянно вертели головами. Морок велел им следить за лесом, где по-прежнему могли скрываться упыри. Напряжение снова охватило меня; оглядываясь по сторонам, я видел, что мои спутники тоже подспудно ждут появления нечисти.

Мы шли на север, вытянувшись молчаливой цепью. Эльф вел вперед, старательно обходя сухостой, даже маленькие его островки. Перворожденный выискивал валуны покрупнее и старался держаться как можно ближе к ним.

— Если лежит каменюка — значит, гиблого песка нет, — сказал Рой.

Давила мертвая тишина, словно из мира вокруг нас убрали все звуки. Только шуршание камней да скрип песка под ногами, позвякивание железа и чье-нибудь негромкое бурчание. Как будто отряд накрыли не пропускающим звук куполом. Мы заволновались, однако Барамуд успокоил, заверив, что так и должно быть.